Женщина с младенцем
на земле сырой,
Что с тобой, не уж то
страшно нам с тобой?
Страшно, что все это
люди вдруг творят.
Страшно, что убийства
по земле плодят.
Что ты смотришь мирно,
это не игра!
Женщина с младенцем
была сожена.
Он не понял точно,
почему, за что?
И последни вздох свой
сделал уж давно.
Он в Европу точно
рваться не хотел
Он в обнимку с мамой,
думаю, ревел.
От ужасных звуков
страшной здесь войны
Он погиб, и с ним же
погибаем мы.
Почему скажите,
руки здесь в крови
У того, кто якобы,
не хотел войны?
У того, кто борется
за «Евросоюз»?
И руками в грудь
стучит, говоря «Борюсь»?
Почему скажите,
когда спросят вас
Их отец и муж,
что же вы за мразь,
Не бежите вы,
поджимая хвост
А встаете вы
снова в полный рост.
Не простит вам
это не одна страна,
Ведь не вами — Богом
жизнь была дана.
Не увидев света
вами забрана
Чистая надежда
одного двора.
Женщина с младенцем
на земле сырой,
Что с тобой, не уж то
страшно нам с тобой?
Страшно, что все это
люди вдруг творят
Но трубы провосудия
скоро прозвучат!
(18+)
О чём я мечтаю сегодня?
Я точно помню, о чём я мечтал вчера. Я вчера хотел мира. Мир это хорошо. Мир — это солнце, это лето, это дети. Мир — это любимая работа. Мир — это прогулки с семьёй.
Но это было до бомбардировки Горловки. Вернее, это было до того, как я увидел мёртвую молодую мать, обнимающую своего мёртвого ребёнка.
Теперь, после этого, у меня есть только одно желание — я хочу видеть чёрные обугленные трупы украинских солдат, «национальной гвардии» и правосеков. Я хочу, чтобы Порошенко оторвало ноги. Я хочу видеть мозги Ирины Фарион. Я мечтаю узреть кишки Турчинова. Я хочу, чтобы сдох Яценюк. Я хочу видеть срезанную осколком голову Кличко. Повешенный Аваков — что может быть прекраснее?
Я хочу развалин их резиденций.
Я хочу видеть, как толпа разрывает на части труп Коломойского.
У меня не осталось хороших мечтаний.
Их отняла у меня ваша мерзкая «Единаяукраина». Евросертифицированная, западностандартизированная, в печеньках, с чубами и вышиванками.
Я ничего не хочу больше от «украинских патриотов». Раньше я хотел, чтобы они образумились. Потом я хотел, чтобы они хотя бы испугались.
Теперь мне ничего не нужно от вас, кроме вашей смерти.
…Я не знаю, почему именно сейчас это случилось со мной.
Были трупы и раньше.
И Мариуполе, и в Одессе, и в Луганске.
Было и вот это лицемерное враньё про «они сами» пополам с подлой радостью. Было и лицемерное поджимание губёшек «нашей» «Совести Нации». Всё это было уже.
Но я почему-то мог более или менее хладнокровно рассуждать, говорить о политике, о целях и задачах России, о каком-то переговорном процессе.
А теперь не могу.
Не думается. Не говорится.
Всё время эту мёртвую женщину вижу и её ребёнка.Уважаемые единоукраинские патриоты! Уважаемые единоукраинские политики!
Очень вас прошу!
Не надо бояться. Не надо думать.
Не надо ужасаться делам рук своих.
Не надо мне от вас ничего.
Пожалуйста, умрите. Прошу вас.
Умоляю.
Сдохните самой страшной и позорной смертью. Мучайтесь перед смертью. Корчитесь в агонии. Пустите по ногам струю мочи и опустошите кишечник. Захлёбывайтесь собственной кровью, мочой и калом.
Мне ничего от вас больше не надо.
Просто умрите, твари.
